Посреди январского ветра Нью-Йорка на Таймс-сквер стояла стеклянная будка, как аквариум для человеческой воли. Внутри — улыбчивый радиоведущий Питер Трипп, звезда утреннего эфира WMGM (1050 AM), который решил не спать восемь суток ради благотворительности и славы. Ему было тридцать два, в стране — послевоенный оптимизм, а науке о сне — всего несколько лет с открытия фаз быстрых движений глаз Асеринского и Клейтмана. Рядом с ним, между пультами и микрофонами, мелькали белые халаты: врачи из Bellevue Hospital и молодой исследователь сна Вильям Демент, позже автор книги «The Promise of Sleep».
Стартовали 20 января 1959 года. Станция и фонд March of Dimes собирали пожертвования на борьбу с полиомиелитом, а город вглядывался сквозь стекло в смелость, похожую на фокус. Первые двое суток Трипп блистал: шутил, вел прямые эфиры, разрезал ленточки на улицах и решал задачки для тестирования памяти.
К третьим суткам толпа заметила, как улыбка стала неровной. Питеру чудились пауки, он путал знакомых и говорил с людьми, которых не было. Врачам пришлось признать: внимание рассыпается, появляются микросны — чирк, и на секунду он “выключался” посреди фразы. В рутинных тестах снижалась скорость реакции, падала рабочая память. По газетам прокатывались заметки — The New York Times фиксировала ход часов, а Демент позже напишет, что к шестым суткам у Триппа появлялась паранойя: он подозревал заговор, нервничал, временами отстранялся, как будто стеклянная будка стала клеткой внутри головы. Чтобы удержать бодрствование, использовали стимулы, яркий свет, бесконечный разговорный поток; в ходу были и фармакологические поддерживающие средства, по тем временам — почти норма.
На 201-м часе, 28 января, эксперимент остановили. Трипп проспал около 13 часов и, как ни странно, уже через день снова сел к микрофону. Но близкие говорили: “Он вернулся другим”. Раздражительнее, настороженнее, будто тонкая лаковая пленка оптимизма треснула. Спустя год грянет “пейола” — федеральные расследования подкупа ди-джеев, и карьера Триппа покатится вниз: переезд на Западное побережье, короткие контракты, попытки начать заново. Его рекорд останется в хронике, но научным водоразделом станет другой эксперимент — более контролируемый, с подростком Рэнди Гарднером в Сан-Диего в 1964-м, где тот же Демент аккуратнее отмерял границы бессонницы. С тех пор книги, курсы медицины и репортажи снова и снова возвращались к Триппу как к раннему, громкому напоминанию: сон — это не роскошь, а опора психики.
С бежевой перспективы спиральной динамики — самой базовой, где доминируют инстинкты и поддержание жизни — случай Триппа демонстрирует, как быстро сложные социальные игры неизбежно растворяются в первичных потребностях. Лишение сна выключает культурные надстройки и возвращает человека к нулю: терморегуляции, еде, защите, хаотичным вспышкам сознания. Врачи вокруг него стали временным племенем-опекуном, а главной ценностью — восстановление физиологического баланса. Это стадия, где смысл — в выживании, и тело диктует правила.
О каких собственных “стеклянных будках” в вашей жизни вы сейчас договариваетесь с собой — и что говорит тело, когда город просит вас не спать?
