Раз в два года, когда августовский ветер несёт над плато запах сухой пыли, площадь Орайви наполняется шёпотом: люди собираются просить дождя — так, как делали это задолго до первых караванов испанцев. Тонкая граница между страхом и доверием проходит здесь по коже ладоней, где скоро окажутся живые змеи.
Мужчины уходят в подготовку на несколько дней: постятся, избегают лишних слов, спят мало. На рассвете их ведут к низкому укрытию из ветвей и земли у края площади. Внизу — углубление, в котором шипит сухая трава и свернуты в тугие узлы полозы и гремучники. По верованию хопи, змеи — посланцы облачных людей; если их уважить, они донесут молитву туда, где рождаются грозы.
То, что для чужого глаза — риск, для них — дисциплина. Один танцор бережно поддерживает голову змеи, другой прижимает её к щеке и шепчет. Они движутся по кругу, а мальчишки у стен следят за каждым шагом. В 1881 году армейский офицер и этнограф Джон Г. Бёрк, побывавший на церемонии с отрядом генерала Крука, записал: «Это не поклонение змеям, а молитва о дожде» (The Snake-Dance of the Moquis of Arizona, 1884). Спустя десятилетие Джесси Уолтер Фьюкс из Бюро американской этнологии Смитсоновского института подробно описал танец в Уолпи и отметил главное: «после церемонии змей отпускают» — чтобы они унесли просьбы на все четыре стороны. Фотограф Адам Кларк Вроман в 1897 году снимал лица танцоров; их взгляды и сегодня живут в архивах музеев Санта-Фе и Пасадены.
История ритуала переплелась с историей села. После «раскола Орайви» 1906 года часть традиционалистов ушла в Хотевиллу; обычаи сохранились, но стали скрытнее. Туристы и газетчики в начале XX века пытались сделать из обряда зрелище, и деревни ограничили доступ и съёмку. «Это не представление», — повторяли старики; позже те же слова прозвучат в заявлениях Hopi Cultural Preservation Office. Сезон танца совпадает с юго-западным муссоном — августовскими ветрами, — и, когда под вечер отпущенные змеи скользят в сторону сухих русел, где пахнет грозой, стоит лёгкая надежда: пусть вода найдёт путь.
Что чувствуют участники? Молодой танцор стоит на краю круга и чуть дрожит — не от страха перед укусом, а от ответственности: не сбить ритм, не пропустить нужное слово. У каждого в этот день есть выбор — довериться невидимым связям или закрыться в одиночной логике. Большинство выбирает первое; иначе здесь нельзя выжить.
Если взглянуть на эту историю через фиолетовую перспективу спиральной динамики, проявляется весь её узор. Фиолетовый уровень — магико-анимистический, родовой: безопасность рождается не из законов, а из связей с кланом, предками, духами мест. Танец со змеями — форма «родового договора» с миром: строгие табу, общая песня, символическая работа со страхом ради блага всех. Здесь важнее принадлежность, чем индивидуальное «я»; знание передаётся в посвящении, а ритуал связывает деревню, животных, облака и время.
