Али Хусейн Сибат, ливанский телеведущий, говорил о знаках будущего на беирутском спутниковом канале, где до полуночи шли телефонные «гадания». В мае 2008 года он решил поехать в Медину — как паломник, а не как прорицатель. На площади перед Мечетью Пророка его остановили люди в белых дишдашах: агенты Комитета по поощрению добродетели и предотвращению порока, в структуре которого с недавних лет действовала Антиколдовская служба. В их папке лежали распечатки его телепрограмм.
Дальше было сухо и холодно. Допросы без адвоката, формулировки — «сихр» (араб. سحر, колдовство), «зачаровывание», «введение людей в заблуждение». В Саудовской Аравии нет отдельной статьи о магии, но шариат позволяет судить за «колдовство» — расплывчато, зато грозно. Осенью 2009 года уголовный суд Медины вынес приговор: смертная казнь. Новость мгновенно поднялась в ленты BBC, Reuters, Al Jazeera; Amnesty International и Human Rights Watch выпустили заявления. HRW подчеркивала: обвинения в «колдовстве» не имеют ясных юридических критериев; Amnesty называла казнь за телевизионные предсказания нарушением базовых прав. Ливанские дипломаты писали ноту за нотой; в дело включился премьер-министр Саад Харири.
В одиночной камере Али нашел ритм: молитва, шорох шагов за дверью, редкие письма от жены. Он вспоминал, как намеренно говорил в эфире: «Это советы, а не приговор судьбы». Но теперь приговор был у него.
Весной 2010 года апелляционная инстанция вернула дело в нижестоящий суд, указав на необходимость милосердия. В апреле пресса напугала всех сообщениями, что смертная казнь снова подтверждена. В мае 2010 года приговор отменили, и Али депортировали. Позже он скажет: «В одиночке меня поддерживали молитва и ощущение жизни по ту сторону двери». В этой фразе слышится две веры сразу: в Бога — и в людей, которые снаружи не сдавались.
Чтобы понять, почему этот сюжет вообще возможен, важно увидеть фон. В стране, где религиозная норма — часть государственного порядка, символы и табу охраняют не только души, но и безопасность сообщества. Антиколдовская служба при Комитете — это не про сказки, а про контроль над невидимым: изъятие амулетов, горячие линии доносчиков, рейды. Для кого‑то — защита, для кого‑то — страх. В Ливане же телепредсказания — спорный, но легальный бизнес; арабские спутниковые каналы заполняют ночи разговорными шоу, и миллионы ищут в них поддержку, а не заклинание.
С точки зрения фиолетового уровня спиральной динамики эта история — почти хрестоматийна. Фиолетовый — мир родовых оберегов, духовых запретов, невидимых сил, от которых защищают шаманы и старейшины. Лояльность к племени важнее личной автономии; безопасность достигается ритуалом. Саудовские институты в данном сюжете берут на себя роль синих хранителей табу, пресекающих любое «опасное» вмешательство в невидимое. Телеведущий же выступает не как конкурентный шаман, а как тот, кто расшатывает основы истинной веры. Столкновение возникает не только юридическое, но и символическое: чья идеология «правильнее».
Али вернулся и стал говорить осторожнее. Он не спорил о праве на чудо — он благодарил за жизнь. И все же вопрос остался не о нем одном: в мире, где страх перед невидимым соседствует с надеждой, как нам учиться различать защиту и насилие там, где молитвы и обряды звучат одинаково убедительно?
